Педро Оргамбиде. Праздник в саду
Клянусь, мне нравилось работать у молодого сеньора Хулиана, которому служил я, полагаю, верой и правдой все те долгие годы, что он жил в Мексике. Мне нравилось ухаживать за садом в его поместье в Педрегале, подавать ему завтрак на веранде с видом на парк, беседовать с ним о моей родине. Для него, с детства увлекавшегося корридой, моя страна была огромной ареной, полной музыки и крови. Возможно, он был прав (сеньор Хулиан, должен заметить, был очень смышлёным), и я никогда не спорил с ним. Для меня же, напротив, родина – словно умершая мать, кто–то, кого уже нет, и кто лишь порой приходит во сне. Прошло уже лет сорок с тех пор, как я покинул родину, и я уже позабыл ее запах.
Но сеньор Хулиан постоянно говорил о ней. Он говорил о быках, а я видел самолеты, бомбы, взрывающиеся на улицах, мою мать, бегущую с младенцем на руках. Разве это не любопытно? Я видел себя на руках у матери, но я уже не был собой. Никто не остается собой после стольких лет.
– О чем ты думаешь? – говорил мой хозяин.
– О розах, – отвечал я.
Клянусь, я не лгал. Я думал о розах, пожираемых муравьями, о людях, бегущих в 1936–м. Муравьи. Люди.
– Ты глупеешь, – говорил мне сеньор Хулиан.
И смеялся.
У сеньора Хулиана всегда было хорошее настроение. Что правда, то правда.
Мне у него нравилось, нравилось заботиться о нем, слушать, как он говорит по–английски со своими мексиканскими друзьями.
– Поди сюда, тореро! – говорил он мне, и друзья смеялись, и я вместе с ними, потому что они делали это без злого умысла.
Они бросались на меня, словно быки (вы же знаете молодежь, им нравится веселиться), а я со скатертью в руках уходил от ударов. Женщины, подруги сеньора Хулиана, весело аплодировали.
Но в ту ночь они выпили больше обычного. Я отдыхал в комнате для прислуги, когда они выломали дверь и ворвались, как бешеные быки, когда начали бить меня.
– Вставай, Эрнан Кортес! – услышал я приказ сеньора Хулиана
– Вставай, сын шлюхи! – закричал еще кто–то.
Я подчинился, как и в ту ночь, когда пришли жандармы, в ночь, когда расстреляли моего отца. Я помню луну высоко над горами. Она освещала сад, розы, стену из вулканического камня, отделявшую нас от уродливого мира. Мне показалось, я увидел пистолет в руках сеньора Хулиана.
Именно это сбило меня с толку. Я не помню, как поднял мотыгу над головой тех юношей, которые всего лишь хотели развлечься. Клянусь, я не помню этого. Я вижу только луну и сад как огромную арену, полную музыки и крови.
Переводчик Мария Непомнящая
Присылайте Ваши переводы